КАЗАНЬ. ВОЕННЫЕ ГОДЫ

Мы ехали в телячьем вагоне около двух недель и приехали в уже заснеженную Казань 7 ноября.

Сразу по приезде мы развернули работу наших лабораторий. Я был назначен начальником спектральной лаборатории, заменив в этой должности Раффа Ефима Лазаревича, который хорошо известен в Казани, особенно в медицинских кругах, поскольку от него во многом зависело поступить или не поступить в медицинский институт. После войны он стал заведующим кафедрой физики мединститута, а этот предмет был профилирующим, самым страшным и неприятным для абитуриентов. Кроме Центральной заводской лаборатории спектрального анализа, нами был создан ряд лабораторий в литейных цехах, стилоскопических точек на складе металлов и в механических цехах, а также спектральная лаборатория в цехе литья цветных металлов, который помещался за пределами территории завода, в городе, в районе железнодорожного вокзала. Возглавил этот филиал мой помощник, талантливый инженер Семенов Николай Николаевич.

В военные годы предприятия авиапромышленности были строго засекречены, и наш завод был помечен новой аббревиатурой, как почтовый ящик. Так, вместо завода номер 16 мы стали называться завод п/я 735. На заводе были три литейных цеха: цех номер 1, для литья алюминиевых и магниевых сплавов, цех номер 16 для литья высоколегированных сталей и сплавов на основе кобальта, никеля и титана; в цехе отливались лопатки турбин авиационного двигателя и, наконец, цех №43 - чугунолитейный.

Во всех цехах мы оборудовали спектральные лаборатории, установили спектральное оборудование, в основном фирмы "Цейсс" (Германия) и Ленинградского Оптико-механического завода (ЛОМО). Надо отметить, что до войны по вине наших столичных спектроскопистов в Германии было закуплено много не всегда нужного, но всегда очень дорогого, оборудования. Так на нашем заводе появились несколько компараторов Аббе, регистрирующий микрофотометр фирмы Цейсс, бесполезный в условиях производственной лаборатории. Говорили, что за один этот микрофотометр было заплачено пшеницей - целый железнодорожный состав, порядка 20.000 рублей довоенных денег. Такое оборудование было закуплено и для других заводских лабораторий министерства авиапромышленности.

В этих заметках речь пойдет, однако, не о производственной и научной деятельности в годы войны (об этом рассказывается далее). Здесь пойдет речь о нашем быте, как мы умудрились выжить в экстремальных условиях военных лет.

В первые годы войны мы жили бедно, впроголодь. Помимо продуктов, которые нам отпускались по карточкам, а их явно недоставало для пропитания, мы пользовались талонами на обед и ужин, которые нам выдавались бесплатно. Правда, ужин начинался в 8 часов вечера, и не всегда из-за этого ужина была охота оставаться на заводе допоздна. Поэтому мы кооперировались и собирали талоны то для одного, то для другого человека. В итоге из-за мизерности порций ужин (одна ложка каши) по 5-6 талонам едва был достаточен для одного человека.

В последние годы войны нам выделялись земельные участки под картофель. Земля, где сейчас расположены сады в районе Соцгорода, была крайне скудная и, главное, бесструктурная. Так что, посадив 3 пуда картошки, я едва собрал такое же количество, с той лишь разницей, что посадив средний по величине картофель, собирали мелкий, иногда величиной с фасоль. Характерно, что проблема потребления такой мелкой картошки стояла не только у нас, но и в более высоких инстанциях. Так, когда я посетил Казанский университет, лабораторию спектроскопии Академии наук под руководством акад. Г.С.Ландсберга, мне показывали изобретенную ими микропечь, специально предназначенную для выпечки маленьких картофелин, и даже меня угощали. Вкусно!

Так как имелась земля под картофель, во весь рост вставала проблема приобретения посадочного материала. Здесь не было границ нашей фантазии.

Одна из наиболее оригинальных идей была высказана нашей сотрудницей и заключалась в следующем. На поле выкапывают большую глубокую яму, на дно которой кладут одну картофелину. Засыпают немного землей и ждут, когда появятся всходы. По мере роста побега добавляют землю при соответствующем поливе, т.е. как бы окучивают. Так повторяют, пока вся полуметровая яма не будет полностью засыпана. На поверхности землю продолжают окучивать насколько это возможно. По идее автора, мы должны были получить куст огромной величины, увешанный со всех сторон в земле картофелинами. По мысли автора проекта, с каждого куста мы должны были бы получить ведро картошки. К сожалению, нам не удалось осуществить этот эксперимент.

Вторая идея была подсказана, как говорили, самим академиком Лысенко. Якобы вместо картофеля нужно использовать для посадки "глазки" от картофеля, т.е. картофельные очистки. Достать же картофельные очистки кое-кто пытался в деревне у крестьян, благо мы часто ходили по деревням с целью обмена разного рода барахла на продукты питания. Однако крестьяне оказались в ситуации, очень близкой к той, которая описана Гоголем в "Мертвых душах". Они не могли взять в толк, зачем городским людям нужны картофельные очистки. Короче, я все же посадил с десяток "глазков". К сожалению, мы были разочарованы результатами эксперимента. Из глазков так-таки выросли всходы, но на них было жалко смотреть. Это были хилые растения, которые тянулись вверх. Но самое главное, их корневая система напоминала не столько картофельную, сколько томатную. Картофелин на них не было.

Наконец, были идеи, уже не связанные с посадочным материалом: купить весной поросенка, оставить его у сговорчивой хозяйки на откорм за определенную плату, а затем, осенью, забрать уже откормленную свинью. Все это были прожекты, иногда шуточные, иногда серьезные, которым не суждено было реализоваться на практике. Зато два проекта дали отличные результаты. К ним мы и обратимся ниже.

Назад – К содержанию – Далее