ГОЛОД

Каждый год на каникулы я приезжал домой. В свой первый приезд я впервые увидел моего деда по линии матери. Он жил в Чернобыле и приехал к дочери, поскольку у него совершенно не было средств к существованию. Это был седой старик с длинной бородой, который все время сидел в неподвижной позе, не замечая нас и не зная никого из нас по имени. Мне казалось, что он недолюбливал своих внуков и смотрел на них без всякого интереса. В то время на своей родине он уже чувствовал голод и, конечно, понимая, бедственное положение моей матери, все же решился приехать к нам и жил довольно долго.

В другой свой приезд я столкнулся уже с признаками настоящего голода, вызванного искусственно советским государством, как месть крестьянам за их нежелание вступать в колхозы. Это было в начале тридцатых годов.

Наше местечко располагалось недалеко от границы с Украиной. Много украинских крестьян двинулось на северо-восток и, в первую очередь, в Белоруссию, в надежде спастись от голода. Перед глазами встают страшные картины.

Вот у порога нашего дома стоит ребенок двух-трех лет, один, без взрослых. Он еще и говорить не умеет. Стоит и смотрит на нас огромными глазами. Он не просит, нет. Он только смотрит, худенький, голодный ребенок. Но чем можно было помочь ему? Мы сами были на грани голода. Однако мама дала ему кусок хлеба. Еще одна страшная картина всплывает в памяти: женщина с ребенком на руках, причитает, падает на землю, просит хотя бы что-либо поесть. Мама предложила ей сыворотку от молока. С какой жадностью она ее пила!

Наше положение было тяжелым. Однако кой-какую помощь нам оказывал старший брат, который к тому времени перебрался в Ленинград. Он иногда высылал нам посылочки с хлебом. Хлеб приходил к нам заплесневевший и снаружи, и изнутри. Мы аккуратно вырезали зелень и имели возможность иногда делиться куском хлеба с еще более нуждающимися. Кроме того, у нас была корова - наша поддержка. Помимо молока, она снабжала нас навозом. Весной пол в хлеву бывал поднят чуть ли не на полметра. Мы здорово использовали этот навоз. Крестьяне давали нам в аренду кусок вспаханной земли, на котором мы сажали картофель, а осенью сами его убирали.

Так вот в тот голодный год корова осталась без корма. Все было съедено. Мы жили недалеко от базарной пощади и, бывало, корова тянула сено или солому с телег, которые приезжали на базар. Хозяева безжалостно расправлялись с ней - били палками, кнутами. Но голод не тетка - корова вновь и вновь выхватывала из воза пучок сена и получала новые побои. Я не мог смотреть на эти сцены спокойно и сильно страдал.

Голод был и в начале двадцатых годов, сразу после революции. Тогда мы получали благотворительную помощь из Америки. Я, конечно, не мог знать, по каким каналам шла эта помощь и как она распределялась. Но мне хорошо запомнились эти посылки. Особенно рыба холодного копчения, чрезвычайно жирная. Возможно, палтус, но тогда эту рыбу мы называли шамайкой. Для нас - полуголодных детей это была райская пища. Однако голод двадцатых годов не идет ни в какое сравнение с голодом тридцатых, который, как теперь известно, унес миллионы жизней советских людей.

Назад – К содержанию – Далее